Вернулась служанка и принесла белье и платье - простое, зеленого оттенка, расшитое восточными орнаментами, а так же сообщила, что завтрак скоро будет накрыт. Хельга переоделась и снова вернулся к игре с Ричарду.
Дверь отворилась.   
- С добрым утром. - Хельга улыбнулась, несколько смущено отводя взгляд, однако, поняв, что муж вошел не один, Хельга снова посмотрела на дверь.
Она оглядела спутницу супруга, недоуменно переведя взгляд на Дориана. Но его слова все объяснили - охрана, в некоторых случаях ее на самом деле доверять следует женщинам. Хельга снова посмотрела на представленную, уже внимательно изучая ее. И то что она увидела, ей абсолютно не понравилось.
Еще не сформулировав собственные мысли, Хельга рукой перехватила Ричарда, придвигая его ближе к себе и даже заслоняя. От образа беззаботной молодой матери играющей с сыном моментально осталась только внешняя оболочка. Сейчас на кровати сидела женщина, вроде не воин, но было понятно, что на беззащитное существо она уже не похожа. Вроде все те же растрепанные волосы, простое платье, босые ступни, но изменилось положение тела, изменился взгляд - будто из простых, обмотанных тканью ножен, показался скрытый в них клинок. Хельга рассматривала Люцию с прохладным интересом, выжиданием и той же враждебностью, как смотрела на нее с Ричардом Люция. Но через мгновение она уловила еле заметное качание головой, обращенное к Дориану и быстро сообразила что это значит. Чуть расслабились плечи, голова наклонилась к плечу, на губах появилась доброжелательная улыбка. Клинок снова оказался в ножнах. Вот только Ричарда она от себя не отпустила.
Уловив приветствие девушки, Хельга чуть нахмурилась, вспоминая язык. Нет, язык был ей не знаком, хотя знание лингвистики и помогло ей определись смысл сказанных слов.
- Здравствуй, Люция. - Она наклонила голову, отвечая на приветствие. Она уловила, как изменилось ощущение, которые шли от девушки - теперь они были более мирные, так что Хельга тоже позволила себе улыбнуться. - Я тоже надеюсь, что беспокойство уважаемого падишаха окажется беспочвенным.
Теперь в ее глазах, обращенных к воительнице, был только интерес и любопытство, причем настолько же искренние, насколько и прежняя враждебность.  Теперь Хельга подметила и миловидное лицо, и роскошные светлые волосы и красивые глаза, и по женски оценила красоту охранницы. По крайней мере, если мы будем вместе идти по улице, я буду привлекать меньше внимание, чем раньше. С таким то эскортом...
Она повернулся к Дориану, который все это время сидел рядом с ними. Улыбнулась, чуть прикрыв глаза, будто говоря: "Все хорошо".
- Служанка, сказала, что уже подали завтрак. Позавтракаем все вместе?

Люцифия не сводила пристального взгляда с Хельги и ее ребенка. Было в ее глазах и удивление, и уважение и какая-то странная затаенная печаль. Наверное, эта женщина была хорошей матерью, по крайней мере так думала демонесса, вспоминая свою родительницу, не вызывающую у нее ничего, кроме холодного отвращения. Что ж, иные рождаются родителями, другие ими становятся, некоторым же и всей жизни не хватит, чтобы стать достойной матерью или отцом.
- Благодарю, но я вынуждена отказаться от трапезы, - ответила Люц, переводя взгляд бархатных глаз с женщины на алхимика и утвердительно кивая тому в знак согласия. Уголки губ тронула едва заметная улыбка. Кажется, пройдет не один день прежде чем ученый научится ей доверять. Если сможет вообще это сделать. Да и, к тому же, она не любила пищу людей. Их еда не насыщала ее, а лишь, напротив, раззадоривала аппетит. Плоды джаркай - единственное, что могло утолить голод демона. А вот перспектива побывать на невольничьем рынке весьма заинтересовала демонессу. Ей еще не доводилось присутствовать на подобных мероприятиях.
Люцифия недоуменно вздернула бровь вверх. Выкупить? Чтобы вернуть на родину? Нет, похоже, этот человек и вправду был безумцем. Иначе кого еще будет заботить судьба десятка никчемных измученных людишек? Выживает сильнейший - это правило она усвоила довольно рано, еще в те годы, когда жила на краю пустошей и училась сражаться, используя в качестве наглядного пособия разведчиков дроу. Ей было чуждо это странно человеческое сострадание, она не понимала его. Но хотела понять, что было странно вдвойне.
- Как вам будет угодно, - наконец ответила она, обдумывая свои слова с какой-то толикой внутренней насмешки, проползшей по губам. Насмешки над алхимиком, насмешки над собой, да и вообще - над всем миром. Ей начинала нравится эта ее новая странная роль. Она отдавала чем-то отдаленно добрым. Защищать кого-то. Оберегать кого-то. Кажется, за сегодняшний день она узнала больше оттенков человеческих чувств, чем за всю свою жизнь до этого, проведенную среди людей.

Дориан на мгновение задумался.
Ему сейчас нужно было добраться до гор - причем сделать это довольно быстро. Если брать с собой Хельгу, то придется отказаться от того способа передвижения, что он избрал - ибо свою семью так катать все ж опасно. Особенно, если на руках Хельги будет Ричард. Поэтому он покачал головой, давая понять, что с собой он ее не возьмет точно.
- А вот погулять можешь - если буде удобно, возьми паланкин. Если предпочтешь как-то иначе, то Ирима все организует.
Алхимик коснулся губами лба рыжеволосого солнца.
- И на рынок я тебя взять не смогу - к сожалению, там вход только для мужчин. Но я обещаю, что всех девушек ты сможешь приютить, утешить - если, конечно, захочешь. В Олхане, кстати, много интересных магазинчиков - можешь вдоволь насладиться их товаром.
В ответ на обращение малыша, алхимик взял его ан руки и несколько раз подкинул в воздух - Ричард, похоже, совсем полетов не боялся, всегда при этом громко смеялся и радовался. Поцеловав и его, Гроуз покинул помещение.

Уже на улице, обращаясь к Люции, он спросил, не боится ли на летать. А то мало ли... Всякое на свете бывает. Вскоре стала ясна и причина этого вопроса - до места назначения Гроуз решил добраться на виверне. Животное было достаточно выносливым для того, чтобы поднять в воздух двоих. Правда. был небольшой минус - сидеть судя по всему придется совсем рядом, но лучше так, чем пешком.
Потрепав любимицу по гриве, алхимик удобно устроился в седле, предлагая своей спутнице занять место перед ним.
- Если что - буду держать, чтоб не упала, - улыбнулся алхимик.
Мысль о том, что надо бы и девушке кого-нибудь подобного приобрести, пришла чуть позже. Алхимик решил, что займется этим вопросом потом - для начала красавице все ж нужно показать себя с лучшей стороны.

- Конечно. Каждый день ему красавиц привожу, - рассмеялся алхимик.
Для него было странным, что демон боится кого-то. Это казалось по меньшей мере глупым. К тому же приученные животные были просто душками - слушались своего хозяина беспрекословно. Хотя, и алхимик это понимал, у каждого могут быть свои фобии. И их нужно просто учитывать.
Вот и сейчас он сделал некоторые выводы.
Устроившись удобно с женщиной впереди, алхимик велел виверне взлетать.
- Хаккар.
- Да, дочь моя, - не мог не съязвить Гроуз. Ну уж больно комичной вышла вся ситуация.
Да и напряжение лучше сбрасывать шутками... Оно, кстати, напряжение это, было. Алхимик был мужчиной, причем вполне здоровым. Поэтому близость женского тела не могла не волновать. Врут те, кто утверждает, что их не интересуют другие женщины. Просто одни могут сдерживать свои "исследовательские" порывы, оставаясь верными, а другим процесс познания весьма приятен.
Меж тем город был уже виден как на ладони. Горячий воздух, казалось, уже не просто грел - он жарил. Но легкий ветерок в лицо сводил неприятные ощущения на нет. Виверна летела к горам - туда, где среди заснеженных вершин был секретный грот. Про него мало кто знал, и отчасти именно этот факт и был причиной того, что алхимик решил взять с собой Люцию. Если вдруг проболтается - то легко будет понять, что именно эта женщина и явилась причиной информационной утечки.
- Если я попрошу вас убить для меня... Вы согласитесь? - вдруг спросил алхимик, одной рукой крепко прижимая к себе девушку. На всякий случай - вдруг решит выпрыгнуть.

Хельга на самом деле решила выйти в город. От паланкина она отказалась - все-таки большую часть жизни посмеиваясь над теми, кто предпочитал такой способ передвижения, было трудно статься одной из них. Да и ноги размять, погулять и... подумать не мешало бы.
С ний пошли трое слуг - по ее просьбе не слишком явно демонстрируя, что они именно ее слуги. Хельга поручила Ричарда заботам Иримы, потому как, как бы они с этой женщиной друг к другу не относились, сомневаться в ее профессионализма не приходилось. Переодевшись, как того требовали восточные обычаи, спрятав волосы под легким светлым платком, девушка вышла в город.
Горячий воздух обдувал щеки и заставлял трепетать край платка - Хельга в который раз возблагодарила маленький подарок - колечко, реагирующие на внешнюю температуру, которое позволяло ей не чувствовать здешнюю жару.
Олхана была прекрасна. Старые дома, ковры, лежащие на подоконниках, яркие занавески, белье,  растянутое на веревках, веселый шум и суета - ожившая старинная сказка.
Хельга шла по городу, с интересом осматривая его. Она попросила слуг довести ее до рынка, но дорогу выбрать не короткую - ей хотелось узнать город получше. Поэтому некоторое время она просто бродила и только когда голоса впереди зазвучали громче, и в воздухе ощутимо запахло сладостями и пряностями, девушка поняла, что они вышли к рынку. Ткани, специи, чаи, сладости... Богат ты рынок востока, что только не найдешь здесь, на что только глаз не положишь... Хельга сразу застряла у лавки с украшениями - тут было сплошное золото и камни, но ее привлекла прекрасная форма и исполнение украшений - особенно многочисленных браслетов...
Вдруг она уловила странный аромат. Он был будто бы знакомым, но в то же время по чуждому завлекающий. Хельга двинулась вдоль лавок, то и дело поводя носом, пока наконец, не добралась до лавки, где торговали восточными сладостями. Да, аромат шел именно отсюда.
- Красавице что-то угодно? - С улыбкой спросила пышнотелая торговка, отмечая и дорогую ткань и "незаметных" слуг, следующих за девушкой.
- Да... этот аромат... я будто встречала его прежде, но...
Торговка принялась расхваливать свой товар указывая на ту или иную миску, но девушка только качала головой, пытаясь вспомнить, что же ей кажется таким знакомым.
- Мне кажется, почтеная госпожа имеет ввиду олханские дыни. - Прозвучал мужской голос из-за спины Хельги. В отличие запахов, на голоса у нее была прекрасная память, даже если человек провел рядом только пару дней. Девушка улыбнулась, не оборачиваясь и чуть склоняя голову.
- Ох, эти знаменитые олханские дыни, - вздохнул уже женский голос, еще более знакомый, чем мужской -   вываренные в меду и обсыпанные мелко нарубленными и обжаренными в сладком масле орехами. Дыни, сочащиеся нектаром, от которого руки становятся приторно-липкими... Дыни, которые мужчинам продают за серебряную монету штука, а молодым красавицам уступают...
- Лишь  лишь за одно созерцание того, как они облизывают свои тонкие пальчики? - Закончила Хельга, оборачиваясь и еле сдерживаясь, чтобы не броситься этим двоим на шеи.
Перед ней стоял молодой мужчина в восточном одеянии, покрытой тюрбаном головой и молодая девушка, с необычными синими глазами, в светлом платье и платке, которым она так же как Хельга покрыла волосы, но оставила открытым лицо.
Правила запрещали Хельга обнимать чужого ей мужчину, но не запрещали обнимать свою старую подругу.
- Гинэ!
- Хельга!
Девушки обнялись, весело смеясь.
- Что ты делаешь здесь, вольный Вьюнок? Ты же клялась и божилась, что ноги твоей на востоке не будет.
- Что делать, милая Эльфи, у Богов свои планы на нас, о то ты не знаешь?
Девушка посмотрела на своего спутника и нежно улыбнулась. Хельга сразу заметила одинаковые золотые кольца у них на руках и то спокойствие, с которым мужчина стоял рядом с ее подругой. Тот только улыбнулся поймав короткий (правила, правила, правила), но преисполненный благодарность и радости взгляд Хельга.
- Ты же тут недавно? Пойдем, тут есть чайхана с отдельным залом для женщин... Карим, я...
- Я все понимаю. Я буду ждать тебя дома.
Мужчина откланялся, а Гинэ повела подругу в чайхану. Хельга только подозвала слуг, объяснила им, что девушка эта - ее старая подруга и вообще кузина (ну, на востоке родственные отношения уважают), поэтому беспокоится не следует. Пусть так же будут рядом, но сначала... пусть спросят для нее те самые олханские дыни.

To be continued

Отредактировано Хельга (Воскресенье, 15 мая, 2011г. 15:44:34)

Плоховатый пост вышел, но я честно старалась

Чайхана на самом деле имела отдельную комнату для женщин, где прислуживали жены и рабыни хозяина. Гинэ проводила подругу в дальний угол, где можно было удобно строится среди подушек напротив низкого столика. Хельга спокойно устроилась в таком число восточном месте и ее уверенные движения мало соответствовали тому, как она вела себя на Востоке раньше. Гинэ попросила принести им чай и сама повернулась к подруге. Она молчала, только улыбалась, и Хельга сама начала разговор.
- Интересно, почему мы с тобой попали именно сюда, несмотря на наши собственные слова?
- Ты же знаешь,  Бессмертный Бард любил эти места...
Хельга понятливо кивнула, совершенно серьезно соглашаясь с этими словами. В ту пору, как Великий Бард был еще человеком, этот бродяга, мечтатель, воин и поэт, за свой неполный век прожил столько жизней, что их хватило бы на десяток людей. Взрослый мальчишка, раздавший свое сердце по кусочкам и ничуть не скорбящий об этом. Весельчак и философ, испивший вина во всех хирманах Восточных земель и за их пределами. Отважный защитник, смертельно раненый во время защиты караваны. Но сами создатели мира не решилась отнять у мира это сокровище, а потому Бессмертный Бард получил свое место в божественном пантеоне и говорят, что и по сей день поэт-мудрец бродит по пыльным дорогам мира, веселя сердца и смущая сомнениями души…
- И он захотел, чтобы мы тоже побывали здесь и что-то поняли?... Забавно, я давно уже и вспоминала о нем. - Задумчиво говорит Хельга, перебирая в пальцах бусины чиато.
- Да, отдала ты себя служению Рамиры, - Гинэ понимающе улыбается. - Но я не думаю, что он не вспоминал о тебе. Ты слишком долго была его подругой... Поэтому, наверное, мы и встретились... чтобы вспомнить. Я ведь тоже давно не посвящала ему песен.
Хельга задумалась. Когда же она в последний раз пела или играла, восхваляя дух Бессмертного Барда? Очень, очень давно... На самом деле, она почти забыла об этом. И как же так получилось?
- Мы меняемся, Вьюнок. - Подруга грустно разводит руками, но тут же подмигивает. - Хотя, я уверена, вернемся назад, в любой момент.
- Это точно, Гинэ, это точно... Я уже правда и сама запуталась, кто я, зачем я живу и что буду делать дальше... Раньше все было просто - дорога, дорога, дорога... А сейчас... вот я жена, мать... хозяйка дома, любовница, невиная девочка, непристпная королева - не долго запутаться и потеряться...
- Тебя всегда было очень много Хель, ты такая разная, всегда и везде новое лицо, новая улыбка - ты не можешь иначе - такая твоя природа и от нее никуда не деться. Просто тебе кажется, что сейчас твоя природа тебе же мешает. Но на самом деле ты не можешь мешать самой себе, Хельга. Ты такая - и в этом дело просто. Ты же всегда была разная, помнишь? На сцене веселая, лукавая, захватывающая. У костра грустная и романтичная. С братьями ласковая и домашняя. С мужчинами страстная и нежная. Ты любила Богов, и ценила людей. Так что же изменилось? Только обстоятельство жизни, но не ты сама.
- Верно ты говоришь Эльфи, верно абсолютно, - Хельга как-то расслабляется, улыбается. - Просто я почему-то захотела застыть на каком-то одном моменте, а не жить в разных.
- Такое бывает, Хельга, ты главное не забывай кто ты и откуда. Боги помнят о тебе, можешь мне поверить.
Она быстро сотворяет знак храмого благословения, и Хельга зеркально отображает его.
- Слушай, а твой муж вообще знает... ну об этом? - Эльфи снова повторила жест.
- Нет, - лукаво улыбнулась Хельга. - И о Даре знает мало, и о некоторых особенностях бардовского существования, и о... некоторых вещах еще.
- Ну ты даешь, подруга... - Гинэ смеется, но определенно понимает Хельгу. Сама, хоть тоже и мать и жена, не все рассказывает мужу о прошлых днях.
Они смеются и пьют чай. Эти две сестры по духу прекрасно знают тайны друг друга, но никогда не озвучат их, потому что знают, что каждому знанию свое место и свое время.
- Знаешь, мы, наверное, на самом деле встретились не случайно... - Гинэ немного хмурится. - У меня все больше ощущение, что вокруг что-то не так. Вроде бы и я счастлива, и Карим меня любит, и я люблю его, и дочь у меня прекрасная... с Востоком я смирилась, да и в Альтанар мы постоянно ездим. Денег много, ни в чем себе не отказываю, но... я чую подвох, понимаешь? - Она взмахивает рукой. - Будто ловушка, способ меня увести от чего-то важного, от чего-то что важнее меня самой, моей семьи, да и вообще всех людей... Что-то...
- Что сильнее нас, мудрее нас и могущественнее нас. - Подхватывает Хельга. - Я понимаю, Гинэ... Я тоже это чувствую. Будто я за этой прекрасной жизнью забыла что-то важное, что-то тайное и могущественное. Разменяла неясную тревогу чудес на золотые монеты семейного счастья... и чувствую, что это не равноценный обмен.
- Ты верно говоришь.
Хельга вскидывает голову. Гинэ сидит все также и также смотрит на нее, но вот ее глаза... они вдруг стали светло-серыми, необычайно мудрыми и могущественными.
- Пришло время вернуть тебе одну вещь. - Девичья рука раскрывает ладонь, и Хельга видит сотканное будто бы из плотного тумана громовое колесо на простой веревочке. Колесо, которое она отдала мятежному принцу, желая помочь ему разорвать круг старой жизни и начать новую, свободную от прошлых забот. Колесо, которое получила в Храме Богини, когда пришла просить ее помощи в день своего восемнадцатилетия.   
- Ты заигралась в добрую жизнь, Вьюнок. Ты выполнила все, зачем появилась тогда в Илсэ и зачем познакомилась с этим аватарой Хаоса. Ты можешь оставаться здесь и дальше - это будет приятное и доброе пребывание, но оно больше не сможет принести вам пользы. У тебя остались еще и иные дела.
Хельга молча взяла громовое колесо и надела его на шею. Привычная тяжесть избавила от горьких и печальных мыслей. Гинэ улыбалась.
- Я же говорила, что про тебе не забыли.
- Но что мне теперь делать, Гинэ? - Хельга кусала губы. Было страшно и грустно. Принятое решение тяжестью колеса давило на грудь.
- Делай то, что должно.
- И пусть будет то что будет.

Так один день может изменить всю жизнь одним принятым решением. Сложным, тяжелым, но все-таки верным. Верные вещи Хельга умела чуять даже сквозь тяжесть грусти и печали. Да, будет сложно - разговор с Дорианом, решение, что же делать, трудные и тяжелые сборы и золото кольца, оставленного на расшитой подушке. Да, будет тяжело - молча сжать руку Дориана и коснуться коротких волос Ричарда, поцеловать его в лоб и, ни о чем не жалея, прошептать древние слова благословения, делясь собственной удачей, силой и жизнью - теперь мальчику перепадет вдвое больше того, что он получил при рождении - материнская магия не имеет названия, но имеет силу. А что останется с ней... на ее время хватит, зато о сыне она не будет волноваться. Отец обеспечит ему прекрасное детство, а она убережет от неприятных случайностей. Да и ее Боги теперь и его Боги.
Это трудно: самой шагнуть в туманную неизвестность, в которой можно потерять всю себя и дорогих тебе людей, добровольно отказаться от безбедной счастливой жизни, чтобы вернуться к тревожной неизвестности.
Но, так нужно. Но, так правильно.

» Илсэ » Южные ворота

Отредактировано Хельга (Четверг, 26 мая, 2011г. 14:51:30)

Когда виверна опустилась перед домом Гроуз, Люцифия, всячески ругая животное за схожесть с драконом, отправилась в отведенные ей покои, чтобы собрать вещи, которых, в общем-то, было немного. Она умылась, сняв восточную одежду, облачаясь в привычные юбку и топ, обитые стальными пластинами, сапоги, наручи... Вновь заметив браслет на руке, долго его разглядывала, чувствуя смятение и непонятную грусть. Взяв небольшую походную сумку, положила в нее волшебное зеркало и тщательно замотанные в чистую салфетку плоды джаркай. Метательные кинжалы вновь были спрятаны в сапогах. Вот, в общем-то, и все.
Попросив слугу отнести сумку на борт дирижабля, отправилась в конюшню. Вот он, ее любимец. Бур гневно бил копытом, выдыхая разгоряченный воздух. Непокорный, несдержанный, он точно каждую минуту был готов пуститься галопом. Она ласково потрепала коня по крутой шее, уткнув лицо в длинную, чуть жестковатую гриву.
- Я уверена, мы еще увидимся с тобой, малыш, - девушка отстегнула поводья, сняла седло, избавив лошадь от подпруги. - Ты ведь из диких мест, ты свободный. То, что ты верно служил мне не меняет сущности. Иди, я уверена, ты найдешь дорогу в родные края, - грудь сдавило щемящее чувство тоски. - Ну иди же, иди! - легко шлепнула лошадь по крупу, и Бур, фыркнув что-то, выбежал из конюшни. Когда она, подавленная и расстроенная, вошла в дом, нигде на горизонте коня уже не было.

Недовольный крик разнесся по дому. Девушка недоуменно устремилась к кабинету алхимика.
- Собирайся. Уезжаем. Сейчас же.
Отрывистый, необычайно холодный голос резанул не хуже вражеского кинжала. Странные стальные нотки не понравились демонессе, но она не решилась спорить, молча взойдя на летательный аппарат. Растерянность и недоумение не покидали ее лица, когда она глядела на ошарашенного парнишку, которого Дориан едва не задушил. Да что ж происходит то?..
Девушка спустилась туда, где находились каюты. Ее терзала нерешительность. Она без труда определила комнату, принадлежащую алхимику. Остановилась, опираясь рукой о дверь, но не решаясь нажать на ручку, чтобы войти. Что-то подсказывало ей, что, возможно, ему лучше побыть одному. Что случилось, она не знала. Не понимала резкой перемены характера ученого.
- Дориан... - робко позвала она.

Она зашла, в нерешительности остановившись у двери, когда затворила ее за собой. Люцифия слушала, молча, настороженно. Она узнавала и не узнавала этого человека. Ушла... Кто? Хельга. Она понимала, понимала отчетливо и ясно еще и то, что она ничем не может ему помочь. Не было еще такого лекарства, которое бы врачевало душевные раны.  Странное чувство закралось в ее сердце. Кажется, эта была жалость. Но не то слезливое желание порыдать на пару с человеком, нет, тут было что-то другое. Хотелось взять его за плечи и встряхнуть, сильно, с отчаяньем, чтобы он прекратил эту бездумную, ненужную грусть.
Люцифия осторожно присела на край кровати, сочувствующие качая головой. По прежнему молчала. А что она могла ему сказать? Что все будет хорошо? Что он еще встретит на пути ту, достойную? Что его жена, быть может, еще вернется? Нет, он был уже не семнадцатилетним подростком, который плачет по сбежавшей возлюбленной и напивается в кампании обкуренных друзей до потери человеческого облика.
- Символично... новая жизнь оказалась и правда новой. В одиночестве.
Отрицательно покачала головой, не соглашаясь с алхимиком. Люц взглянула на лицо мужчины, и ее сердце предательски сжалось. Хотелось что-то сказать, что-то нужное и важное, но слова растерялись и путались в голове. Она ведь никогда и никого не жалела. Не было еще людей, которые бы смогли расшатать ее нервную систему до такой степени. Ни одного человека за всю жизнь. - Не нужно так говорить, вы не одиноки. Как же ваш сын?
Едва заметно коснулась его руки, после сжимая ее с силой, точно желая привести в чувство.

Страх. Скорее даже испуг. Неосознанный, интуитивный испуг отразился в голубых глазах. Она не успела уловить того мгновения, когда он рывком дернул ее на себя, вдавливая ее руки в мягкую поверхность шелковой простыни. Кисти заломило от боли, которая пульсацией отдавалась где-то в голове. Задыхаясь от страха и болезненных ощущений, растерянно подняла глаза. Лучше бы она этого не делала. Полубезумный взгляд мужчины пугал ее, заставляя каждую мышцу напряженно сжиматься, сопротивляясь железной хватке. Но в этом обличье едва ли их силы были равны.
- Ты безумец! - сдавленно, с хрипом выкрикнула она, от удивления и ненависти легко переходя на ты. Руки дернулись в безуспешной попытке освободиться. На доли секунды ей показалось, что она теряет над собой контроль. Так же, как и в тот момент, когда ей одевали браслет. Браслет, именно он неприятно кольнул руку, возвращая мыслям ясность. Мужчина слишком сильно сжимал ее руки, и стальной ободок буквально впился в нежную кожу. - Пусти, - снова рывок, снова безуспешный. Судорожно вздохнула, боясь заглядывать в этот темный омут сумасшедших глаз, одновременно понимая, что Дориан не в себе, что это просто вспышка ярости, которыми часто страдала и она сама. Она знала, что за собой несут такие перемены. Она убивала, без сожаления или жалости, убивала, чтобы снять это всепоглощающее чувство злости. Но ведь сейчас она сожалела об этом. Сожалела о многом, о том, что родилась чудовищем. Может предрассудки людей вовсе и не беспочвенны, может они правы в своей ненависти к ее народу? В таком случае, какая ей теперь уже разница, если магия браслета не позволит за себя отомстить? Да и сможет ли она сама причинить зло этому человеку?
- Сумасшедший... Лжец. Не веришь предрассудкам о демонах? - язвительно, с болью прошептала Люцифия, делая последнюю попытку освободить руки. - Мы же ничего не чувствуем,мы же бездушные, - со злостью, сквозь зубы продолжает она, точно подстегивая чужой гнев. А какая, впрочем, была уже разница?