... Пророкотал первый гром. Он рявкнул на приумолкшую перед грозой пустыню настолько оглушительно и сердито, что от страха лица моих спутников побелели. С тишиной в один-единственный миг было покончено. Разразился такой грохот, которого и гномы-то во время обвалов не слышали. Хлынул такой ливень, что в голове мелькнула опасная мысль о конце мира и гневе неведомых богов.
Я не переставал удивляться тому, как стойко под ударами разъяренной стихии держится ветхая хижина, сооруженная из веток и листьев. Даже костер и тот пылал ярко, сопротивляясь нападкам влажного воздуха. А тот действительно пропитался влагой – капли дождя падали на раскаленную землю и тут же испарялись, неся в воздух удушливый влажный пар. Тот вновь опадал и вновь испарялся… Так продолжалось какое-то время, пока земля не сдалась и не стала остывать.
«Грозы необходимы, - говорят жители пустынь. – Страх перед ними – воспоминание о детстве, а любовь к ним – подтверждение зрелости».

***
На утро от дождя осталась приятная прохлада. Наш провожатый торопился, мы выдвинулись еще затемно. Все понимали – если не доберемся до оазиса к полудню, то нас ждет куда более страшное испытание, чем ночная гроза.
С языка пустыни «хаст» - это «берег, край, граница, рубеж».
Мы и в самом деле ощущали себя словно на границе с огнедышащей, рассерженной на чужеземцев пустыней. Вокруг только песок, бездонное небо, солнце да малость самой худосочной растительности. Безжизненное приволье обостряет чувство одиночества, и что я, что мои спутники двигаемся в полнейшим унынии.
А пески все время манят, влекут куда-то. Жёлтые, округлые – они чем-то напоминают женские формы. Их красота привораживает, и ты чувствуешь необъяснимую тоску. Кажется, я начинаю понимать страсть жителей пустынь к их родному дому.

***
Первые полчаса после восхода солнца – блаженное время суток. Миновав барханы, мы уже не утопаем по колено в песке. Вокруг – пыльная, потрескавшаяся земля, выжженные на солнце травы, деревья с красно-бурой листвой. Солнце мягко и нежно касается остывшей на ночь земли косыми лучами, оно не жжет, не губит, и природа наслаждается этим теплом, стряхивая ночной озноб и оцепенение.
Еще полчаса  - и начинается пекло. Струйками по лиц стекает пот, но наш проводник неумолим – для него все еще прохладно, а значит мы должны упорно идти к цели.
Здесь, на просторах Хаста, все подчинено иному ритму – здесь нет весны и зимы, лета и осени. Здесь только хармат – время, когда бесчинствуют обжигающие ветра. Они гонят лавины красной пыли, тучи назойливых колючих песчинок. Они иссушают кожу, ломают стволы и без того хилых деревьев, высушивают траву. А потом наступает краткий миг счастья – выпадает дождь, разрастаются оазисы.
И так здесь из века в век: поразительные контрасты. Или вымершая пустыня, или зеленеющие луга.

***
А вот и город, расположенный в самом сердце огромного оазиса. Не веря своим глазам мы припадаем на мягкую траву, наслаждаясь ее относительной прохладой.
Рядом – поля.
Удивительное дело! Почва даже в оазисах неплодородна – так бы сказал любой альтанарский крестьянин. Лишь самый ее верхний слой питает травы и злаки, лишь тонкий земляной коврик, прикрывающий каменный грунт… А деревья, так те вообще научились добывать себе пропитание прямо из воздуха с помощью листвы и побегов. И никакие ветра, сметающие все на своем пути, никакие даже самые хлесткие ливни не в силах лишить их листвы.
В оазисах не рубят деревья – стоит срубить лишь одно, и пустыня начнет наступать, земля на оголенном участке высохнет, дожди смоют плодородный слой почвы, а солнце поджарит землю на подобие сухой корочки, и уже ничто не прорастет здесь...