Несколько дней девушка провела, полностью погрузившись в себя и в книги. Иные миры были не только спасительным средством, но и позволяли девушке глубже вникнуть в историю Джерского государства. Большую часть из этого она уже знала, многое видела впервые. И все же большинство книг из домашней библиотеки содержали лишь красивые мифы о жизни вампиров. Истину нужно было искать не здесь, и Мириам прекрасно это понимала.
Ее все еще мучили кошмары. Неведомые твари и чудовища еще были цветочками. Страшнее всего бывало, когда она сама превращалась во зверя, в подлинное чудовище. Без тени мысли, лишь одна жажда рвать, убивать, расчленять на куски, зубами вгрызаться в глотку, большими глотками пить хлещущую кровь, пальцами вырывать позвонки из тонкой хрупкой шеи... кого? Ее. Ее собственной хрупкой шее. Вампирская сущность - всегда борьба между двумя натурами: той, что жаждет крови, и той, что живет в цивилизованном обществе. И никто из них не смог того отвергнуть.
этим славным утром голова у Мириам просто раскалывалась. Была назначена встреча с информатором, на которую ей придется прийти лично. Трущобы Джера - место, куда ни один уважающий себя вампир не заглянет. А герцогине сегодня придется. Девушка не могла перепоручить это кому-то другому, просто потому, что не доверяла почти никому.
Пошевелив пальцами, Мириам села на кровати и потерла виски пальцами.
Ох, Хаккар подери, как же больно.
- Мадесса! - громкий голос был дополнен звоном колокольца. В комнату вошла степенная старуха-служанка. Верная своей госпоже и знающая о ее мучениях, она держала в руках обезболивающее снадобье и бокал с кровью. Ржавый солоноватый запах ударил в ноздри.
Свежая... теплая... небось только что сцедила, как чувствовала, что я проснусь...
- Мадам, - с поклоном шепнула служанка, ставя поднос на прикроватную тумбу, - Ваша одежда уже приготовлена. Изволите одеться?
- Мадесса, сколько раз тебе говорить, сначала еда, потом умывание, и только потом одежда, - девушка скривила рот. Взяв с тумбочки снадобье и ложечку, она отмерила ровно половину и влила ее в бокал с кровью.
Хотя бы так гадко не будет.
Поморщившись, девушка практически залпом выпила теплую жидкость. На самом деле лекарство лишь добавляло остроты соленому вкусу жизни, вплетая в него горечь трав лесных. Мадесса тем временем раздавала указания младшим служанкам. Откинувшись на подушки, Мириам закрыла глаза, чувствуя, как гложущая ее боль начинает потихоньку отступать. Они почти уже провалилась в сон, когда служанка осторожно разбудила ее, сказав, что ванна готова.
- Воду хорошо прогрели? - с оттенком неудовольствия буркнула герцогиня. Мадесса кивнула, помогая своей хозяйке встать с постели и пройти к ванной. Уже через несколько минут Мириам наслаждалась тем, как мягкие руки девушек обмывали ее нежную кожу, расчесывали волосы, приводили в порядок ногти на руках и ногах. Втираемые в кожу эфирные масла приятно благоухали, притупляя чувства, тягучей патокой обволакивая мысли. Да, это было прекрасно.
Ее вынули из ванной, обтерли, облачили в темно-синее шелковое платье. Одно-единственное кольцо на руке - печатка родовая - да шпильки-стилеты, вот все украшения ее на сегодняшний день. Теплый черный плащ на меху с опушкой из кроличьего меха на капюшоне, и черные же сапожки до колена дополняли картину.
Уже на выходе, раздавая указания насчет сегодняшнего обеда и состояния матери, Мириам тихо вздохнула:
- И не забудьте еще обезболивающих. Вария, сколько можно ждать! - крикнула она мальчишке-конюху. Тот как раз выводил из стоила неприметного скакуна. Поднявшись в седло, Мириам оглядела слуг долгим взглядом. В поместьях обычно служили семьями, целыми поколениями. Вот и сейчас она видела знакомые лица. До тошноты уже знакомые.
Ладно, вольем новую кровь. Хотя бы этот телохранитель, - подумалось ей, когда она выезжала из ворот поместья. Стеком похлопав коня по боку, Мириам пустила его быстрым шагом, двигаясь в сторону трущоб.
-->Джер, темные улицы

Отредактировано Мириам Розенмонд (Вторник, 23 ноября, 2010г. 20:49:28)

У самых ворот Мириам придержала коня, все это время шедшего рысью. Она помнила, что ее драгоценный телохранитель должен - читай, обязан неукоснительно - прибыть сегодня, и не хотела потом терпеть его молчаливые укоризненные взгляды в спину. А посему решила, что можно и рискнуть немного комфортом собственного седалища.
Конечно же, он ждал у ворот. Женщина даже успокоенно вздохнула: уж в чьем отношении ничего не меняется, так это в отношении этого беловолосого оборотня. Белесое облачко пара, вырвавшееся с дыханием, поднялось и растаяло во мгле джерского неба. Женщина сошла со скакуна, которого тут же приняли и увели в конюшни - чистить и задавать ему корма.
Долгий придирчивый взгляд прошелся по всей фигуре телохранителя. Безукоризненно верный, облаченный уже в свой извечный доспех, Хайне почему-то вызвал в ней чувство глубокой гложущей тоски. Мириам с отчаянием поняла, что эта эмоция проскользнула на лицо, легла тенью на искривившиеся брови, на чуть приоткрытые губы. Она попыталась было сменить это выражение приветственной улыбкой - и не смогла, из-за чего пришлось отвести взгляд от его ализариновых пронзительных глаз. Губы выдохнули:
- Хайне, - но не более, напряженные плечи дрогнули под плащом, и женщина развернулась, быстрым шагом направившись к тяжелым дубовым дверям, зная, что Тень последует за ней своей бесшумной хищнической походкой.
Коридоры, коридоры, коридоры. Кажущиеся бесчисленными холодные коридоры до двери покоев. Цокот каблуков, рваный, выдающий с потрохами то, что обладательница этой походки нервничает. Что поделаешь - ну не смогла она остаться спокойной, увидев единственное существо, которому доверяла. Но при слугах Мириам не должна была показывать слабину, просто не имела права, и поэтому старательно держала в себе глухую боль утраты. Вот только вечно держать все равно никто не способен, ведь сердце - не камень. И поэтому, как только дверь закрылась, как только служанки были отосланы резким молчаливым движением, герцогиня позволила себе хоть какую-то эмоцию.
Буквально сорвав с себя плащ и отбросив его на кровать вместе со свитками, полученными от информатора, женщина развернулась лицом к лицу ко своему телохранителю и подошла к нему буквально вплотную. Тонкие пальцы обвили строгий овал лица, как бы невзначай скользнув по белесому следу давнишней раны, а истово-зеленые глаза с ищущим выражением буквально впились в него. Какое-то время она разглядывала своего верного телохранителя, молча, без единого звука, даже затаив дыхание, словно пыталась выискать в нем что-то такое, что могло сообщить ей о том, как долго он ждал ее у ворот. Ее голос, ныне глухой и подрагивающий, наконец раздался в тишине бесслезным шепотом:
- Хайне. Хайне, отец... он умер, Шеггарт. Умер. Мне теперь страшно оставаться в этом доме, понимаешь? Это... я не знаю. Но ты сегодня спишь здесь, со мной. Я боюсь оставаться одна. Еще и мать... в общем, ты здесь спишь.
Отпрянув, она скривила губы в жалком подобии улыбки:
- Знаешь, поездка не удалась. Нас просто ужасно приняли в Илсэ. А потом... в общем, я ушла от Каина Джерского. У меня такое чувство, что все рушится, все, что так заботливо строилось.
Голос предательски дрогнул на последних словах. Мириам села на край кровати, отведя взгляд от жилистой фигуры. На какое-то время комната погрузилась в молчание; был слышен лишь двойственный звук тихого дыхания да то, как пальцы герцогини перебирают шелестящий край покрывала.

Женщина твердо покачала головой:
- Это был оправданный риск. Мне сейчас как никогда нужен свой информатор при Храме. Знаешь ли, старая привычка доверять плохим предчувствиям. - горький смешок прозвучал зло и сухо. зеленоглазый взгляд лишь вскользь полоснул по напряженной фигуре, чтобы снова замереть в окне.
- Странно, - герцогиня поцокала языком, - По моим расчетам полнолуние должно было в полной мере проявиться еще вчера. Непорядок, - легкая усмешка печатью застыла на губах, - Ты понимаешь, в такие ночи у тебя всегда есть выбор: свобода, охота или камера и цепи, и сырое мясо как псу брошенное. Честно говоря, не знаю, сумеешь ли ты выбраться за черту города за это время. И ради блага жителей, я, чтобы не рисковать, оставила бы тебя здесь.
Мириам снова взглянула на своего телохранителя, подняв руку и приподняв бледные пряди своих волос от лица.
- Впрочем, ты сам все знаешь, - женщина кивнула, словно бы утверждаясь в правдивости своих слов. На ее лице уже ничего не отражалось: ни горечи от дурных известий, ни досады от просчета, ни тяжелых дум - пугающе остекленевший взгляд бессмысленно и бесцельно блуждал по фигуре альбиноса и, казалось, стремился куда-то сквозь нее. Что она видела сейчас? Что вспоминала? Может быть, ту первую встречу? Или когда она, узнав о его Проклятьи, нацепила на него увесистый ошейник, словно бы в насмешку? Как звала его псом - пока он своими действиями не доказал, что он достоин намного большего? Это были странные отношения, игра, которая давно стала глубже и запутаннее, чем была изначально, битва, которая имеет смысл лишь пока она длится, заранее проигранная обоими, потому что, каков бы ни был исход, победитель теряет столько же, сколько побежденный. Это был танец, выходящий далеко за рамки простых отношений "слуга-господин"; находясь рядом, они ходили по лезвию ножа - она была слишком горда, чтобы простить некоторые вещи, и слишком привязана, чтобы допустить себе его потерю, и поэтому Хайне приходилось быть предельно осторожным с каждым своим словом.
"Знал бы ты, как тяжело было видеть тебя, когда ты рвал зубами тяжелые цепи... А... сегодня опять будут снотворные, опять. Анджей должен был..."
- Пошли кого-нибудь, чтобы узнали у Анждея о закупках, мне к утру нужен отчет. И проследи, нет ли тебе нужды в оружии и зельях, - рассеянно промолвила герцогиня, поднимаясь с кровати и подходя к туалетному столику. Тонкие пальцы уперлись в полированную столешницу, серебряная гладь зеркала отразила ее растерянное лицо и темный образ телохранителя в глубине отраженной комнаты.
- Уходи, - твердо приказала Мириам, поднимая руку и дергая за шелковый шнур звонка. Мелодичный звон разнесся по комнате, предупреждая то, как сюда набежит толпа служанок, которые подготовят госпожу ко сну.